Открылась виртуальная экскурсия, посвящённая поэту
Афанасий Фет был не просто выдающимся поэтом, но и человеком, который тщательно заботился о своей репутации. Вот и пятидесятилетие литературной деятельности в 1889 году решил встретить с размахом. Этому событию посвящена значительная часть виртуальной экскурсии по выставке «Быть Фетом», которую организовал Государственный музей истории российской литературы имени Даля. Экскурсоводом по виртуальной выставке выступила научный сотрудник Дома-музея Лермонтова Кристина Сарычева. Она рассказала, что ели, пили и под что танцевали гости Фета, какую роль в чествовании поэта сыграла Софья Андреевна Толстая и почему её великий муж крайне неодобрительно отзывался о празднестве.
Зритель оказывается в сумрачной комнате, декорации которой представляют собой своеобразную игру света и тени. Преображает это холодное пространство поэзия Фета. Звучат его строки: На стоге сена ночью южной Лицом ко тверди я лежал, И хор светил, живой и дружный, Кругом раскинувшись, дрожал. Земля, как смутный сон немая, Безвестно уносилась прочь, И я, как первый житель рая, Один в лицо увидел ночь. Слышен шум дождя. «Фета пасмурная погода раздражала, наводила на него скуку, нетерпеливое ожидание, когда это всё закончится, желание перенестись в другое пространство, где начинается движение, — объясняет Кристина Сарычева. — Поэт писал: Непогода — осень — куришь, Куришь — все как будто мало. Хоть читал бы — только чтенье Подвигается так вяло». И всё же из сумрачной комнаты путь ведёт в другую, наполненную небесным светом. Эта комната не только светлее предыдущей, но и просторнее, а её антураж составляют кубы, каждый из которых представляет отдельный период в жизни и творчестве Фета. Главным же становится следующий зал. Он буквально заставлен предметами интерьера. Тут и бюро, и часы. На стенах – фотографии самого Фета, его жены Марии Петровны, поэтов и писателей, среди которых редактор его стихов Иван Тургенев и приятель Яков Полонский. Именно здесь Кристина Сарычева обращается к юбилею литературной деятельности Фета, который тот неслучайно решил отпраздновать в 1889 году. Однако, когда точно началась его поэтическая карьера, до сих пор неизвестно. - Сам Фет утверждал, что в 1839 году через историка Михаила Погодина передал тетрадку своих стихов Гоголю, а тот сообщил Погодину, что молодой поэт «несомненное дарование». Однако нет достоверных сведений, что существовала эта жёлтая тетрадка, переданная Гоголю, с которым Фет не был напрямую знаком. Его, похоже, дразнили литературные юбилеи коллег по поэтическому цеху – Майкова и Полонского, которые те уже успели отпраздновать. Фет чувствовал себя глубоко пожилым человеком, чей жизненный путь подходит к концу, и ему важно было получить признание. Интересно, что готовиться к юбилею Фету помогала супруга Льва Толстого Софья Андреевна. Именно она настояла, чтобы торжества прошли в два дня — 28 и 29 января, в день памяти Пушкина, соотнесение с которым было лестно для Фета. Усердие Софьи Андреевны вызывало сильное недовольство её великого мужа. Лев Николаевич, конечно, поздравил поэта и даже на короткое время заглянул на праздничный приём, но остался в крайнем раздражении, записав: «Пошел к Фету. Там обед. Ужасно все глупы. Наелись, напились и поют. Даже гадко. И думать нечего прошибить». Впрочем, столь резкий отзыв Толстого не омрачил пышность действа, первый акт которого прошёл в доме Фета на Плющихе. На празднике присутствовали члены императорской семьи, поздравительные телеграммы пришли от офицеров лейб-гвардии Его Величества уланского полка, в котором некогда служил поэт, а также от начальника Московской губернии князя Голицына, графа Голенищева-Кутузова и многих других. Вечер закончился исполнением песен Малашкина. Многие посвящали Фету стихи. Пожалуй, наиболее пронзительные из них принадлежат Полонскому: Гений поэзии видел в стихах его правды мерцание, Капли, где солнце своим отраженным лучом Нам говорило: «Я солнце!» И пусть гений знания С вечно пытливым умом, уходя в отрицание, Мимо проходит! — наш Фет русскому сердцу знаком… Ещё более масштабными вышли чествования поэта на следующий день, 29 января. «Фет вместе с супругой Марией Петровной входил в зал Эрмитажа под «Юбилейный марш» Баха. Зала была украшена лавровыми деревьями и другими растениями. На столе перед Фетом и его женой было плато из цветов, из которого Фет дарил всем желающим по цветку. Первый тост был произнесён за здоровье императора и исполнен гимн «Боже, Царя храни» — писал Борис Садовской, работавший в 1910-е годы над биографией Фета. Однако особый интерес представляет меню юбилейных торжеств, которое можно увидеть на виртуальной экскурсии. Меню Фет тщательно составлял вместе с Софьей Андреевной. Оно состоит из блюд, которые подавались гостям, и музыкальной программы. На обложке изображена муза с лирой и инициалами А.Ф. Чем же потчевал великий поэт своих гостей? - Суп Шоссер — охотничий суп, который готовится на основе куриных крыльев или грудки с добавлением томатной пасты, масла и бульона. - Прентаньер — легкий овощной суп из зелени. - Пирожки. - Судак в белом вине. - Салат. - Горошек по-французски. - Филе Ренессанс, которое готовится из говядины с винным соусом. Отсюда соус Мадера из испанского вина, который подавался вместе с этим блюдом. - Рябчик, пулярды (откормленные курицы). - Парфе из мандаринов — холодный десерт на основе сливок с фруктами. Что до музыкальной программы, то она была в высшей степени торжественная, начиная с «Юбилейного марша» Баха, увертюры из оперы Буальдьё «Белая Дама» и заканчивая менуэтом и вальсами. Фет почувствовал, что обрёл подлинное признание, и через год вышли его «Воспоминания»: «Мне бы следовало закончить свои воспоминания юбилейными днями 28 и 29 января 1889 года. Но об этом так много было говорено в разных изданиях, что я не надеюсь сообщить по этому случаю что-либо новое читателю, который и без того может счесть мои воспоминания слишком подробными». Из пышного зала, напоминающего о шумном юбилее, экскурсия перемещается в пространство, состоящее из писем, листов дневников и других документов, раскрывающих неожиданные факты о поэте и его современниках. Например, свидетельство, что Толстой сшил Фету пару ботинок, или письмо Чернышевского с каторги сыновьям, в котором он ругает Фета, утверждая, что такое стихотворение, как “Шёпот. Робкое дыхание” «могла написать и лошадь». До этого сам Фет резко осуждал в печати роман Чернышевского «Что делать?», когда автор уже находился в заключении. Финальным аккордом виртуальной экскурсии становится тёмный коридор, наполненный дыханием. - Фет испытывал проблемы с дыханием и свои мучения переносил в стихи — говорит Кристина Сарычева. – Считается, что, задыхаясь, Фет и ушёл из жизни. Есть версия, что он покончил с собой, потому что не мог выносить боли. Но по пока это только версия. Тайна смерти Фета — одна из загадок его существования, как и тайна рождения. На будущей выставке «Быть Фетом» представят более 40 подлинных документов – свидетельств частной, дружеской и деловой жизни Фета – из Государственной Третьяковской галереи, отдела рукописей РГБ, РГАЛИ, Государственного музея Льва Толстого.
источник: https://www.mk.ru/culture/
Comentários