У классиков золотого века - Пушкина, Толстого, Некрасова - были свои отдельные ясные поляны, карабихи и болдины. Платонова, Маяковского, Тарковского или Зощенко трудно представить владельцами усадеб - не у всех русских авторов века двадцатого и квартиры были. Чаще комнаты в коммуналках.
Так будет и сейчас: Гослитмузей имени Даля отдает новому отделу, Музею истории литературы XX века, помещения в своем доме Любощинских-Вернадских на Зубовском. ГМИРЛИ намерен разместить тут всех, невзирая на идеологию, от Фурманова до Набокова - в запасниках музея есть уникальные материалы по тому и другому.
А первыми в дом въехали Осип и Надежда Мандельштам. На четвертом этаже открылась первая постоянная экспозиция нового музея "Улица Мандельштама: Осип и Надежда".
"У него никогда не было не только никакого имущества, но и постоянной оседлости... Это был человек, не создававший вокруг себя никакого быта и живущий вне всякого уклада", - говорил о Мандельштаме Чуковский. Человек, умевший только писать, не имел постоянного пристанища, начиная примерно с 1907 года, когда уехал из родительского дома в Европу. Сорбонна, Гейдельберг, потом Санкт-Петербург, после революции - Москва, Крым, Тифлис. Сойдясь в Киеве, Осип и Надежда начали скитаться вдвоем. В 1933-м, правда, появилась 2-комнатная квартира в Нащокинском переулке, но всего на полгода. Мандельштама забрали из нее в тридцать четвертом, найдя при обыске роковое "Мы живем, под собою не чуя страны" - про кремлевского горца, чьи "толстые пальцы, как черви, жирны".
Сегодня у Осипа и Надежды в музее те же две комнаты. Мы идем к ним мимо плакатов 1920-30-х годов - они развешаны по стенам на серых принтах, как образы эпохи. "Мы строим социализм!" - а напротив плаката закуток с диваном. На этом самом диване, приезжая нелегально из ссылки в Москву в 1938-м, спал Мандельштам в квартире Виктора Шкловского. "Он ложился на диван, закрывал ухо подушкой и бормотал стихи", - рассказывает пришедшая на вернисаж 94-летняя дочь литератора Варвара Шкловская-Корди. Она последняя из ныне живущих, кто кормил поэта супом.
Саша, племянник Мандельштама, в те дни спал в одной комнате с "нелегальными" дядей Осей и его женой. Сейчас он передал в ГМИРЛИ из Израиля оригиналы фотографий родителей поэта, табель своего отца, точь-в-точь такой же был у поэта, тоже выпускника Тенишевского училища. Под стеклом - еще один дар Александра Александровича, справка о состоянии здоровья Мандельштама, выписанная терапевтической клиникой воронежского мединститута в феврале 1936-го, в ссылке: "пациент на грани истощения и нуждается в срочном отдыхе в Крыму в нежаркое время года без физических и психологических нагрузок". По словам одного из кураторов выставки, директора Мандельштамовского центра Высшей школы экономики Павла Нерлера, после всех обысков и конфискаций осталось очень мало архивных материалов. Но вот - автографы Осипа, а вот Надежды Мандельштам - стихи, выписанные ею карандашом на маленьких листочках, чтоб легче было прятать. Сохранились. Рядом "Папка для школьных тетрадей", лежавшая с 1946-го по 1957-й в столе Ивичей, друзей Надежды, - в левой тумбе, третий ящик сверху. Стол теперь здесь, в соседнем зале. "Здесь будет квартира Платонова", "здесь будет квартира Булгакова" - сообщают надписи на шторах, закрывающих пока вход в жилища соседей. На третий скоро вселятся Ремизов, Замятин, Вертинский, Бонч-Бруевич.
コメント